Шри Рамакришна,  богочеловек современной Индии,  был родом из
Камарпукура.  Эта деревня в округе Хугли на протяжении последних
ста  лет сохранила идиллическую простоту сельских уголков Бенгалии.  Расположенная вдали от железной дороги, она не была затронута пагубным влиянием города.  Там были рисовые  поля,  высокие
пальмы,  величественные  баньяны,  несколько озер и две площадки
для сжигания трупов.  К югу от деревни небольшая речка прокладывала свой неторопливый путь.  В сад манговых деревьев,  отданный
соседним земиндаром в общее пользование,  часто прибегали  мальчишки  для  своих  дневных игр.  Через деревню проходил  путь  к
великому  храму  Джаганнатха в Пури  и  селяне,  большинство  из
которых  были  крестьянами и ремесленниками,  принимали  у  себя
много  проходящих  святых людей и  паломников.  Скучное  течение
сельской  жизни нарушалось оживленными праздниками,  соблюдением
святых  дней,  религиозным пением и другими невинными  развлечениями.
   О  своих родителях Шри Рамакришна однажды сказал:  "Моя  мать
была  олицетворением честности и доброты.  Она знала не много  о
мирских путях,  - лишенная искусства сокрытия,  она говорила то,
что думала. Люди любили ее за ее открытую сердечность. Мой отец,
правоверный  брамин,  никогда не принимал подарков от  шудр.  Он
проводил большую часть своего времени в поклонении и  медитации,
а также в повторении имени Бога и воспевании Его славы. Когда бы
в  своих ежедневных молитвах он ни взывал к Богине Гайятри,  его
грудь  пылала  и по щекам катились слезы.  Свои часы  досуга  он
проводил,  делая  цветочные гирлянды для родового Божества - Рагхувира".
   Кхудирам Чаттопадхьяя и Чандра Дэви, родители Шри Рамакришны,
поженились в 1799 году.  В то время Кхудирам жил в своей родовой
деревне,  Дерейпуре,  недалеко  от Камарпукура.  Их первый  сын,
Рамкумар,  родился  в 1805,  а первая дочь,  Катьяяни,  - в 1810
году.  В 1814 году Кхудираму его землевладельцем было  приказано
дать  ложные  свидетельские показания на суде против  одного  из
соседей.  Когда он отказался сделать это, землевладелец возбудил
ложное  обвинение против него и лишил его родового имения.  Так,
выселенный,  он пришел, по приглашению другого землевладельца, в
тихую  деревеньку Камарпукур,  где ему дали жилище и около  акра
плодородной земли.  Урожая с этого небольшого надела было достаточно,  чтобы удовлетворить простые нужды его семьи.  Здесь он и
жил в простоте, достоинстве и довольстве.
   Через десять лет после своего переезда в Камарпукур  Кхудирам
совершил  пешее паломничество в Рамешвар,  на южную  оконечность
Индии.  Двумя годами позже родился его второй сын,  которого  он
назвал Рамешваром.  В 1835 году,  в возрасте шестидесяти лет, он
снова совершил паломничество, - на этот раз в Гайя. Сюда с древ
них времен индусы приходили со всех уголков Индии,  чтобы выплатить  свои  долги ушедшим предкам,  предлагая им пищу и питье  у
священных  стоп  Господа Вишну.  В этом святом  месте  Кхудираму
приснился  сон,  в  котором Господь Вишну  обещал  родиться  его
сыном.  И Чандра Дэви, тоже, перед входом в храм Шивы в Камарпукуре,  имела видение,  указывающее на рождение божественного ребенка. По возвращении муж обнаружил, что она беременна.
   Этот ребенок,  известный впоследствии как Рамакришна, родился
18  февраля  1836 года.  В память о сне в Гайя ему было дано имя
Гададхар,  "Несущий Жезл" - один из эпитетов Вишну. Тремя годами
позже родилась еще и маленькая сестренка.
 

                            ДЕТСТВО

   Гададхар вырос в здорового и неугомонного  мальчика,  полного
шуток  и забавных проказ.  Он был смышлен и не по годам  развит,
наделен  изумительной памятью.  Сидя на коленях отца,  он выучил
наизусть имена своих предков и гимны богам и богиням,  а в школе
его научили читать и писать.  Но самым большим наслаждением  для
него  было  слушать  чтение сказаний из  индусской  мифологии  и
эпосов.  Их  он мог потом пересказывать по памяти  -  к великому
восторгу селян.  Он любил рисовать,  а искусству лепить изваяния
богов и богинь он выучился у горшечников. Но арифметика вызывала
в нем огромную неприязнь.
   В  возрасте шести или семи лет Гададхар получил  свое  первое
переживание духовного экстаза. Однажды в июне или июле, когда он
шел  по узкой тропинке между рисовых полей и ел сладкие  рисовые
хлопья,  которые нес в корзиночке, он посмотрел на небо и увидел
прекрасную темную грозовую тучу.  Когда она разрасталась, быстро
закрывая собой все небо, стая снежно-белых журавлей пролетела на
ее фоне.  Красота этого контраста затопила мальчика.  Он упал на
землю  без чувств,  и рисовые хлопья рассыпались во все стороны.
Его обнаружили проходившие крестьяне и на руках принесли  домой.
Гададхар сказал потом,  что в этом состоянии он пережил какую-то
неописуемую радость.
   Гададхару  было  семь лет, когда умер его отец.  Это  событие
глубоко потрясло его.  Мальчик впервые понял, что жизнь на земле
непостоянна. Никем незамеченный, он начал убегать в манговый сад
или  на  одну из кремационных площадок,  и проводить  там  часы,
погрузившись  в свои мысли.  Он также стал больше помогать своей
матери  в  ее хлопотах по дому.  Начал больше читать  и  слушать
истории,  описанные в Пуранах. И он стал интересоваться странствующими  монахами и благочестивыми паломниками,  которые  иногда
останавливались в Камарпукуре на своем пути к Пури.  Эти праведные люди,  хранители духовного наследия Индии и живые свидетельства  идеала отречения от мира и всепоглощающей любви  к  Богу,
развлекали  маленького мальчишку сказаниями из индусских эпосов,
рассказами  о святых и пророках,  а также повествованиями  своих
собственных  похождений.  Он,  в свою очередь,  носил им воду  и
дрова  и оказывал разные другие мелкие услуги.  При этом  он  не
забывал о своей медитации и поклонении.
   В  возрасте  девяти лет Гададхар прошел посвящение и  получил
свой священный шнурок. Эта церемония даровала ему привилегии его
браминского  происхождения,  включая  право  богослужения  перед
родовым  Божеством - Рагхувиром,  и возложила на него  множество
строгих ограничений жизни брамина.  Во время этой церемонии  посвящения  он шокировал своих родных, приняв пищу, приготовленную
его нянькой,  женщиной из касты шудр. Его отцу такой поступок не
мог бы даже и присниться.  Но Гададхар однажды шутливо  пообещал
этой  женщине,  что  он как-нибудь поест ее пищи,  и  теперь  он
сдержал свое слово.  Эта женщина обладала благочестием и религиозной искренностью, и это было более важным для мальчика, нежели
общественные установки.
   Гададхару было теперь разрешено совершать богослужение Рагхувиру.  Так  начались его первые упражнения в медитации.  Он  так
вкладывал  свое  сердце и душу в это  поклонение,  что  каменное
изваяние  очень  скоро стало представляться ему  живым  Господом
Вселенной. Его способность забывать себя в созерцании была впер
вые  замечена именно в это время.  За его мальчишеским чистосердечием проглядывала глубина его духовной природы.
   Где-то в это время,  в ночь Шиваратри, посвященной поклонению
Шиве, было организовано драматическое представление. Вдруг заболел главный актер, который должен был играть роль Шивы, и Гададхара  уговорили занять его место.  Пока друзья наряжали его  для
роли  Шивы  - посыпали его тело пеплом,  спутывали  ему  волосы,
вкладывали трезубец в руку и вешали бусы из рудракши ему на  шею
взгляд  мальчика стал отсутствующим.  Он вступил на сцену мед
ленным,  размеренным шагом,  поддерживаемый своими друзьями.  Он
выглядел  живым изваянием Шивы.  Публика громко  зааплодировала,
поскольку приняла это за его актерское искусство, но очень скоро
все увидели,  что на самом деле он утратил себя в медитации. Его
лицо  сияло  и из глаз лились слезы.  Он не  осознавал  внешнего
мира.  Воздействие  этой сцены на зрителей было  огромным.  Люди
испытали  такое же блаженство,  как если бы перед ними  предстал
Сам Шива. Представление пришлось прекратить, а мальчик оставался
в этом состоянии до самого утра.
   Теперь  Гададхар сам организовал актерскую труппу  вместе  со
своими друзьями.  Сцена была устроена в манговом саду. Темы были
выбраны из Рамаяны и Махабхараты. Гададхар помнил наизусть почти
все роли,  услышав их в свое время в исполнении профессиональных
актеров.  Его  любимой темой был период жизни Кришны во  Вриндаване,  где изображались изумительные любовные истории с Кришной,
молочницами и пастухами.  Гададхар играл роли Радхи или Кришны и
часто сливался с персонажем,  которого изображал. Его врожденная
женственная  грация умножала драматический эффект.  Манговый сад
тогда часто оглашался киртаном мальчишек. Погрузившись в пение и
веселье, Гададхар становился безразличным к школьной рутине.
   В 1849 году Рамкумар,  старший сын,  уехал в Калькутту, чтобы
поправить финансовое положение семьи.
   Гададхар  был  на пороге юности.  Он стал любимцем  женщин  в
деревне.  Они любили слушать как он говорил, пел, читал вслух из
священных книг. Им нравилась его привычка передразнивать голоса.
Их  женский инстинкт улавливал внутреннюю чистоту и  простодушие
этого мальчика с чистой кожей,  ниспадающими волосами,  сияющими
глазами,  улыбающимся  лицом и неистощимым  весельем.  Степенные
пожилые  женщины  смотрели  на него как  на  Гопалу,  маленького
Кришну,  а те, что помоложе, видели в нем юного Кришну Вриндавана.  Он сам так идеализировал любовь гопи к Кришне,  что  иногда
всерьез хотел родиться женщиной, если ему суждено будет родиться
снова,  - для  того,  чтобы он мог любить Шри Кришну всем  своим
сердцем и душой.

                       ПРИЕЗД В КАЛЬКУТТУ

   В  возрасте  шестнадцати лет Гададхар был вызван в  Калькутту
своим старшим братом Рамкумаром,  которому требовалась помощь  в
его жреческих делах.  Рамкумар открыл школу изучения  санскрита,
чтобы  иметь  дополнительный заработок,  и его  намерением  было
постепенно  обратить  мысли своего младшего брата к  перспективе
получения образования. Гададхар с воодушевлением принялся исполнять свои обязанности домашнего жреца в нескольких  калькуттских
семьях. Его службы очень сильно отличались от служб профессиональных жрецов.  Он часами украшал изваяния, пел гимны и религиозные  песни;  с такой же любовью он выполнял и  другие  поручения
брата.  Люди поражались его ревностности.  Но своему образованию
он уделял скудное внимание.
   Сначала  Рамкумар ни в чем не препятствовал  своему  темпераментному братцу.  Он хотел, чтобы Гададхар стал привычен к условиям городской жизни.  Но однажды он решил предостеречь юношу от
его  безразличия  к миру.  В конце концов,  в недалеком  будущем
Гададхар,  как  домохозяин,  должен будет зарабатывать  себе  на
жизнь исполнением своих браминских обязанностей, - а они требуют
значительных  познаний в области индусского права,  астрологии и
генеалогии.  Он  сделал  мягкое замечание Гададхару  и  попросил
уделять больше внимания своим занятиям.  Но юноша пылко ответил:
"Брат,  что я буду делать с этой кормушечной образованностью?  Я
бы  предпочел получить ту мудрость,  которая просветила  бы  мое
сердце и дала бы мне удовлетворение на веки вечные".
 

                   КОРМУШЕЧНАЯ ОБРАЗОВАННОСТЬ

   Боль  души  Индии выразилась в этих горячих  словах  молодого
Гададхара.  Ибо  что видел его безыскусственный взгляд вокруг  в
Калькутте,  которая  была  в то время столицей Индии  и  центром
современной культуры и образования? Алчность и вожделение правили  высшими слоями общества,  а изредка соблюдаемые  религиозные
обычаи были просто внешними формами,  из которых давно уже отлетела душа. Гададхар никогда не видел ничего подобного в Камарпукуре  среди простых и набожных крестьян.  Садху и  странствующие
монахи,  которым он оказывал разные мелкие услуги в свои детские
годы,  открывали  перед  ним совершенно другую  Индию.  На  него
производили  сильное  впечатление их преданность и  чистота,  их
воздержанность и самоотречение. Эти люди и его собственная интуиция  научили его,  что идеалом жизни,  как его и  провозглашали
древние мудрецы Индии, является постижение Бога.
   Когда Рамкумар выговаривал Гададхару за пренебрежение к "кормушечной образованности",  внутренний голос юноши напоминал ему,
что заветом его предков - заветом Рамы,  Кришны, Будды, Шанкары,
Рамануджи,  Чайтаньи - было не мирское благополучие, но Познание
Бога. И эти величественные мудрецы были истинными представителя
ми индусского общества.  Каждый из них восседал, так сказать, на
гребне  волны,  которая накатывала после очередного опускания  в
буйном  потоке жизни индийской нации.  Все говорило о  том,  что стержнем  жизни Индии является духовность.  Эта истина была рас
крыта Гададхару через то внутреннее видение,  которое охватывало
сразу и прошлое и будущее,  не заграждаемое барьерами времени  и
пространства.  Но  он не знал об истории той глубокой  перемены,
которая произошла в его родной стране за предыдущую сотню лет.
   В  течение восемнадцатого столетия индусское общество переживало период упадка.  Это был закат мусульманского правления.  Во
всех  сферах  царила анархия и  смятение.  В  религиозной  жизни
господствовали суеверие и предрассудки.  Обряды и ритуалы считались сущностью духовности. Жадные жрецы стали охранниками у врат
небесных.   Истинная  философия  была  вытеснена  догматическими
взглядами. Пандиты находили удовольствие в пустых полемиках.
   В  1757 году английские торговцы положили начало  Британскому
правлению в Индии.  Управление стало постепенно упорядочиваться,
а  беззаконие - пресекаться.  Индусов сильно впечатляли  военное
могущество  и  политическая прозорливость новых  правителей.  По
пятам  купцов  пришли английские  просветители,  и  общественные
реформаторы,  и христианские миссионеры, - все они несли культуру,  совершенно чуждую индусскому уму.  Повсюду организовывались
просветительские  учреждения и возводились христианские  церкви.
Индусской молодежи было предложено крепкое вино западной культуры  конца восемнадцатого - начала девятнадцатого  веков,  и  она
выпила его до самого дна.
   Первым  воздействием  этого  глотка на  образованных  индусов
явилось полное изглаживание из их умов освещенных веками убеждений и традиций индусского общества.  Они стали верить, что трансцендентальной  Истины не существует.  Бог и  религия  - иллюзии
наивного  ума.  Истинное  знание может быть получено  только  из
анализа  природы.  Так  атеизм  и агностицизм стали  модой  дня.
Молодежь  Индии,  получившая  образование в  английских  школах,
находила  злорадное наслаждение в открытом нарушении  обычаев  и
традиций своего общества.  Они разделывались с кастовой системой
и  отменяли  законы  запрещающие ту или  иную  пищу.  Социальная
реформа,  распространение светского образования, повторные браки
вдов,  отмена ранних браков,  - они считали все это панацеей для
ухудшившегося положения индийского общества.
   Христианские  миссионеры придали последний толчок этому  процессу  трансформации.  Они высмеивали как  пережитки  варварских
времен  изваяния и ритуалы индусской религии.  Они пытались убедить  Индию,  что учения ее святых и провидцев были причиной  ее
падения,  что ее Веды, Пураны и другие писания были полны суеверия.  Христианство,  возглашали  они,  дало белым расам  высокое
положение и могущество в этом мире и гарантию счастья в  следующем,  - поэтому  христианство  является лучшей из всех  религий. Множество интеллигентных молодых индусов было  обращено.  Обыва
ель был сбит с толку.  Большинство образованных индусов придерживались материалистических взглядов.  Каждый,  живущий недалеко
от  Калькутты или другой цитадели западной культуры,  и даже те,
кто  пытался держаться старых традиций  индусского  общества,  -
стали зараженными новыми сомнениями и новыми убеждениями.
   Но душе Индии было суждено воскреснуть через духовное пробуждение.  Мы  слышим первый крик этого возрождения в пылком ответе
молодого Гададхара:  "Брат, что я буду делать с этой кормушечной
образованностью?"
   Рамкумар  вряд  ли мог понять  значительность  ответа  своего
юного  брата.  Он  описывал в ярких красках счастливую и  легкую
жизнь  ученых людей в калькуттском обществе.  Но Гададхар  интуитивно чувствовал,  что эти ученые,  выражаясь его  собственными
живыми иллюстрациями,  были подобны многочисленным стервятникам,
высоко  парящим на крыльях их невдохновленного интеллекта,  но с
глазами, устремленными на лежащую внизу падаль жадности и похоти.
Поэтому он держался твердо и Рамкумар вынужден был отступить.
 

                    ХРАМ КАЛИ В ДАКШИНЕШВАРЕ

   В то время в Калькутте жила одна богатая вдова по имени  Рани
Рашмони, принадлежавшая  к  касте шудр,  и широко  известная  не
только своей деловой хваткой,  смелостью и умом,  но также своим
великодушием,  благочестием и преданностью Богу. В управлении ее
обширной собственностью ей помогал зять - Матхур Мохан.
   В  1847 году Рани купила двадцать акров земли в Дакшинешваре,
деревне примерно в четырех милях к северу от Калькутты.  Там она
разбила храмовый сад и построила несколько храмов. Ее Иштой, или
Избранным Идеалом, была Божественная Мать - Кали.
   Храмовый  сад  расположен возле самого  Ганга,  на  восточном
берегу.  Всю  северную и часть восточной стороны  этого  участка
занимают  посадки  фруктовых деревьев,  цветочные клумбы  и  два
небольших пруда.  Южная сторона вымощена кирпичом на известковом
растворе. Посетитель, приплывающий на лодке по реке, поднимается
по ступеням внушительного гхата, который ведет к чандни - крытой
террасе,  по  обеим сторонам которой стоят в ряд вдоль берега по
шесть храмов Шивы.  К востоку от террасы и храмов Шивы находится
обширный мощеный прямоугольный двор,  протянувшийся с севера  на
юг.  Посреди двора стоят два храма: больший, расположенный ближе
к  югу  и обращенный фасадом на юг,  посвящен Кали,  а  меньший,
обращенный к Гангу - Радхаканте,  то есть Кришне, Супругу Радхи.
Девять  куполов  со шпилями увенчивают храм Кали,  а  перед  ним стоит просторный натмандир или музыкальный зал  - терраса,  поддерживаемая величественными колон-наами.  В северо-западном и юго-западном  углах этого храмового комплекса находят-ся два нахабата
или музыкальных башен,  с которых разносится музыка в определен
ные часы,  особенно на рассвете,  на закате и в полдень, когда в
храмах идут службы.  Три стороны вымощенного двора - все,  кроме
западной - окружены рядом помещений,  отведенных под кухни, кладовые, столовые, а также квартиры для персонала и гостей. Комната  в северо-западном углу,  как раз около последнего из  храмов
Шивы,  представляет  особый  интерес для нас,  - ибо  здесь  Шри
Рамакришне  суждено было провести большую часть своей  жизни.  С
западной  стороны  этой комнаты  пристроен  полукруглый  портик,
смотрящий  на реку.  Перед портиком с севера на юг проходит тропинка,  за которой - большой сад,  а ниже сада - Ганг.  В саду к
северу  от этих строений находятся Панчавати,  баньян  и  дерево
бел,  связанные  с  духовной практикой Шри Рамакришны.  Также  к
северу от храмового ансамбля располагается кутхи или одноэтажная
дача, где останавливались члены семьи Рани Рашмони при посещении
храмового сада.  И дальше к северу, отделенный высокой стеной от
храмового  сада  - пороховой  склад,  принадлежащий  Британскому
Правительству.

                              ШИВА

   В  двенадцати храмах Шивы установлены символы этого  Великого
Бога  отречения в Его различных аспектах,  почитаемые  ежедневно
соответствующими обрядами.  Шива не требует многочисленных пред
метов поклонения.  Белых цветов, листьев дерева бел и небольшого
количества воды из Ганга,  предложенных с преданностью -  вполне
достаточно,  чтобы удовлетворить это милостивое Божество и полу
чить от Него дар освобождения.
 

                           РАДХАКАНТА

   Храм  Радхаканты,  также известный как храм Вишну,  хранит  в
себе  изваяния  Радхи и Кришны,  символ единения с  Богом  через
экстатическую любовь.  Эти два образа стоят на пьедестале, обращенным на запад.  Пол выложен мрамором. С потолка галереи свешиваются люстры, предохраняемые от пыли красной материей. Полотняные  ширмы  защищают статуи от лучей  заходящего  солнца.  Возле
самого входа во внутреннее святилище стоит небольшая медная чаша
со святой водой.  Поклоняющиеся благоговейно отпивают  несколько
капель из этого сосуда.
КАЛИ
 
 
 

   Главный храм посвящен Кали,  Божественной Матери, здесь почитаемой как Бхаватарини, Спасительницу Вселенной. Пол этого храма
также выложен мрамором.  Базальтовая статуя Матери, облеченная в
ярко расцвеченную парчу,  стоит на белом мраморном изваянии про
стертого тела Ее Божественного Супруга,  Шивы,  символизирующего
Абсолют.  На ногах Богини, среди другого убранства - браслеты из
золота.  Ее руки убраны золотыми украшениями с драгоценными камнями.  На  шее - ожерелья из жемчуга и золота и золотая гирлянда
из человеческих черепов,  на талии - пояс из сплетенных  человеческих  рук.  На  голове у Нее золотая корона,  в  ушах  золотые
серьги,  а  в носу - золотое кольцо с жемчужиной.  У нее  четыре
руки.  Левая нижняя рука держит отрубленную человеческую голову,
а верхняя сжимает окровавленную саблю. Одна правая рука протягивает дары Ее детям,  другая успокаивает их страхи.  Величественность  Ее позы вряд ли может быть описана.  Она сочетает в  себе
ужас  разрушения  с утешающей материнской нежностью.  Ибо Она  -
Космическая Сила,  вся вселенная целиком,  чудесная гармония пар
противоположностей.  Она сеет смерть и Она творит и сохраняет. У
Нее три глаза;  третий - символ Божественной Мудрости; они наводят страх на злых и изливают любовь на Ее поклонников.
   Весь мир в символах представлен в этих храмах - Троица Матери
Природы  (Кали),  Абсолюта (Шивы) и  Любви  (Радхаканты),  Арка,
перекрывающая небеса и землю.  Ужасающая Богиня Тантры, очаровывающий душу Игрок на Флейте Бхагаваты и Поглощающий Себя Абсолют
Вед живут вместе, создавая величайший синтез религий. Все аспекты Реальности представлены здесь.  Но в этой семье Кали - центр,
полновластная Хозяйка.  Она - Пракрити,  Родитель, Природа, Разрушитель,  Творец.  Нет,  все же Она есть нечто большее для тех,
кто видит.  Она - Всеобщая Мать,  "моя Мать",  - как говорил Шри
Рамакришна,  Всесильная,  которая  раскрывает Себя Своим детям в
различных  аспектах  и Божественных  Воплощениях,  Видимый  Бог,
который ведет избранника к Невидимой Реальности;  и если  только
Ей  захочется,  Она отнимает последнюю частицу эго у сотворенных
существ и погружает их в сознание Абсолюта, недифференцированного Бога.  По Ее милости "конечное "я" утрачивает себя в  беспредельном Я - Атмане - Брахмане"1.
   Рани  Рашмони потратила целое состояние на строительство храмового  сада и еще одно состояние - на церемонию его  освящения,
которая произошла 31 мая 1855 года.
   Шри  Рамакришна  - теперь мы будем  называть  Гададхара  этим
знакомым  всем именем - приехал в храмовый сад вместе со  своим
старшим  братом  Рамкумаром,  который был назначен жрецом  храма
Кали.  Шри Рамакришна сначала не одобрял Рамкумара,  который согласился работать у шудры Рашмони. Все еще свеж был в памяти Шри
Рамакришны  пример их правоверного отца.  Он  также  отказывался
есть пищу,  предлагаемую в храме,  поскольку,  в соответствии со
старыми  индусскими обычаями,  такая пища может быть  предложена
Божеству  только  в доме брамина.  Но чистая  атмосфера  храмов,
безлюдность окружающего леса,  нежная забота его брата, уважение
со стороны Рани Рашмони и Матхура Бабу, живое присутствие Богини
Кали  в  храме и,  прежде всего,  близость священного  Ганга,  к
которому Шри Рамакришна всегда проявлял сильнейшее благоговение,
постепенно пересилили - и он начал чувствовать себя как дома.
   За очень короткое время Шри Рамакришна привлек к себе  внимание Матхура Бабы,  который был поражен религиозным рвением юноши
и хотел, чтобы он стал принимать участие в службах в храме Кали.
Но  Шри Рамакришна любил свою свободу и был безразличен к какой-
либо мирской карьере.  Профессия жреца в храме,  построенном какой-то богатой женщиной,  совсем не привлекала его.  Кроме того,
ему  не  хотелось брать на себя ответственность за  украшения  и
драгоценности храма.  Матхуру пришлось дожидаться более подходящего случая.
   В  это время в Дакшинешваре появился юноша  лет  шестнадцати,
которому  потом  пришлось сыграть важную роль в жизни Шри  Рамакришны.  Хридай,  двоюродный племянник3 Шри Рамакришны, родом из
деревни Сихор,  соседней с Камарпукуром, был его другом детства.
Ловкий,  чрезвычайно энергичный, наделенный большой рассудительностью,  он двигался,  как мы это увидим позже,  подобно тени за
своим дядей и был всегда готов помочь ему, даже жертвуя при этом
своим собственным комфортом.  Он должен был стать немым свидетелем многих духовных переживаний Шри Рамакришны, а также заботливым стражем его тела на протяжении всех бурных дней его духовной
практики.  Хридай  пришел в Дакшинешвар в поисках работы  и  Шри
Рамакришна был рад встретиться с ним.
   Не  в силах больше сопротивляться уговорам Матхура Бабы,  Шри
Рамакришна  в  конце концов начал принимать участие  в  храмовых
службах  при условии,  что Хридая возьмут ему в  помощники.  Его
первой обязанностью было одевать и украшать статую Кали.
Однажды жрец храма Радхаканты случайно уронил изваяние Кришны
на пол,  сломав одну из его ног. Пандиты советовали Рани изготовить  новое изваяние,  поскольку почитание статуи  со  сломанной
конечностью  не разрешалось писаниями.  Но Рани очень  нравилось
это  изваяние  и  она спросила Шри Рамакришну о  его  мнении.  С
каким-то отвлеченным видом он ответил: "Это решение смехотворно.
Если бы зять Рани сломал свою ногу, неужели бы она выбросила его
и взяла другого на его место? Разве бы она не позаботилась о его
лечении?  Почему  она не должна делать того же самого и  в  этом
случае?  Нужно  отремонтировать  изваяние и почитать его,  как и
прежде".  Это было простое логичное решение,  и оно было принято
Рани. Шри Рамакришна сам заделал разлом. Жрец был уволен за свою
неаккуратность, и по настойчивой просьбе Матхура Бабы Шри  Рамакришна вступил в должность жреца в храме Радхаканты.
 

                ШРИ РАМАКРИШНА В КАЧЕСТВЕ ЖРЕЦА

   Рожденный  в ортодоксальной браминской семье,  Шри Рамакришна
знал формальности богослужения, его обряды и ритуалы. Бесчисленные боги и богини индусской религии являются человеческими аспектами неописуемого и непостижимого Духа,  как он  представляется
ограниченному человеческому уму. Они понимают и ценят человеческую  любовь и душевное волнение,  помогают людям реализовать  их
мирские  и духовные идеалы,  и в конечном счете дают возможность
людям достигнуть освобождения от страданий земной жизни.  Источником света,  интеллекта,  мудрости и силы является Тот Один, от
которого приходит исполнение желания.  Все же,  до тех пор, пока
человек  опутан  своими человеческими  ограничениями,  он  может
поклоняться  Богу только через человеческие формы.  Он  вынужден
пользоваться  человеческими символами.  Поэтому  индуизм  просит
поклоняющихся смотреть на Бога как на идеального отца, идеальную
мать,  идеального мужа, идеального сына или идеального друга. Но
имя в конце концов приводит к Безымянному,  форма - к Бесформен
ному,  слово - к Безмолвию, чувство - к ясному постижению Безмятежности  в  Абсо-лютном  Существовании-Знании-Блаженстве.   Боги
постепенно  сливаются в единого Бога.  Но пока это осознание  не
достигнуто,  поклоняющийся  не в состоянии отделить человеческие
факторы от своего поклонения.  Поэтому Божество купают и одевают
и украшают.  Его кормят и укладывают спать. Его пытаются умилостивить гимнами,  песнями и молитвами.  И существуют соответствующие обряды,  связанные со всеми этими действиями. Например, для
сохранения своей внешней чистоты жрец омывает себя в святой воде
и  надевает  священное одеяние.  Он очищает ум и  органы  чувств соответствующими  медитациями.  Он защищает место поклонения  от
злых сил, вычерчивая вокруг себя круги огня и воды. Он активизирует  различные духовные центры в теле и  пробуждает  Высочайший
Дух  в  своем сердце.  Затем он переносит этот Высочайший Дух  в
изваяние перед собой и преклоняется перед этим изваянием, считая
его уже не глиной или камнем, но воплощением Духа, пульсирующего
Жизнью и Сознанием. После богослужения Высочайший Дух отзывается
из изваяния в Его подлинное святилище,  сердце  жреца.  Истинный
поклоняющийся понимает абсурдность поклонения Трансцендентальной
Реальности  с помощью вещественных аксессуаров - одеванием Того,
который заполняет собою всю вселенную и то, что вне ее,  установлением на постамент Того, кого невозможно ограничить пространством,  кормлением Того,  кто развоплощен и бестелесен,  пением
гимнов  перед  Тем,  чью славу не в состоянии выразить и  музыка
сфер.  Но  через  эти обряды поклоняющийся может выйти  в  конце
концов за рамки обрядов и ритуалов,  форм и имен, слов и восхвалений, и постичь Бога как Всепроникающее Сознание.
   Индусские  жрецы знакомы со всеми  мельчайшими  подробностями
этих  ритуалов поклонения,  но лишь немногие из них осознают  их
скрытое значение. Они совершают движения механически, подчиняясь
букве писаний,  и повторяют священные мантры как попугаи. Но Шри
Рамакришне  с  самого  начала был открыт внутренний  смысл  этих
обрядов.  Как только он садился перед изваянием, странная транс
формация происходила с его умом.  Совершая предписанные  церемонии,  он  на самом деле обнаруживал себя окруженным стеной огня,
защищающей его и место поклонения от недуховных вибраций, или он
вдруг чувствовал поднятие мистической Кундалини через  различные
центры его тела. Отблеск на его лице, его глубокая погруженность
и интенсивная атмосфера в храме поражали всякого,  кто видел его
во время богослужения.
   Рамкумар  хотел,  чтобы  Шри Рамакришна  освоил  замысловатые
ритуалы поклонения Кали. Чтобы стать жрецом Кали, человек должен
пройти  через  специальный процесс посвящения  под  руководством
компетентного  гуру,  - и  для Шри Рамакришны был  найден  такой
брамин.  Но  как  только этот брамин прошептал особое  священное
слово ему на ухо,  Шри Рамакришна,  ошеломленный,  издал громкий
крик и погрузился в глубокую сосредоточенность.
   Матхур  попросил  Шри Рамакришну взять  на  себя  обязанности
богослужения  в храме Кали.  Юный жрец отказывался,  ссылаясь на
свою неопытность и незнание писаний.  Матхур настаивал,  говоря,
что преданность и искренность с лихвой компенсируют любой  недостаток  в формальном знании и вынуждают Божественную Мать проявлять Себя в изваянии.  Наконец Шри Рамакришна вынужден был уступить просьбе Матхура. Он стал жрецом Кали. В 1856 году скончался Рамкумар.  Шри Рамакришна стал свидетелем уже более чем одной смерти в семье.  Он воочию  увидел,  как
мимолетна  жизнь на земле.  Чем больше он убеждался в преходящей
природе  мирских  вещей,  тем более настойчивее он  стремился  к
постижению Бога, Источнику Бессмертия.
 

                      ПЕРВОЕ ВИДЕНИЕ КАЛИ

   Скоро,  очень скоро он почувствовал, какую странную Богиню он
избрал для поклонения. Постепенно он оказался опутанным паутиной
Ее всепроникающего присутствия.  Для невежды, конечно, Она является образом разрушения;  но он обнаружил в Ней добрую,  любящую
Мать.  Ее шея охвачена гирляндой из черепов, и Ее талия - поясом
из  сплетенных человеческих рук,  и две ее руки  сжимают  орудия
смерти, и Ее глаза мечут молнии; но, - очень странно, - Рамакришна  чувствовал в Ее дыхании успокаивающее прикосновение  нежной
любви  и  усматривал  в Ней Семя Вечности.  Она стоит  на  груди
Своего Супруга,  Шивы, - потому что Она - Шакти, Сила, неотделимая  от Абсолюта.  Она окружена шакалами и  другими  презренными
тварями,  обитателями  площадок  для сжигания трупов.  Но  разве
Конечная  Реальность не выше праведности  и  неправедности?  Она
кажется пошатывающейся,  опьяненная вином.  Но кто бы мог сотворить  этот  безумный  мир,  если бы он не был  под  воздействием
некоего божественного хмеля? Она есть высочайший символ всех сил
природы,  синтез их антиномий,  Конечная Божественность в  форме
женщины. Она стала теперь для Шри Рамакришны единственной Реальностью, а мир стал какой-то бесплотной тенью. В поклонение Ей он
вкладывал  всю  свою душу.  Она стояла перед ним  как  отчетливо
видимый вход в святилище Невыразимой Реальности.
   Служение  в храме усилило жажду Шри Рамакришны к  непосредственному видению Матери Вселенной.  Он стал проводить в медитации
часы,  не  занятые  службой в храме;  и для этой цели он  выбрал
совершенно безлюдное место. Глубокая чащоба с непроходимой колю
чей порослью лежала к северу от храмов.  Бывшая когда-то  местом
сожжения трупов,  она избегалась людьми даже в дневное время из-
за  страха перед духами.  Здесь Шри Рамакришна стал проводить  в
медитации всю ночь,  возвращаясь в свою комнату только утром,  с
глазами,  опухшими как после сильного плача. Медитируя, он сбрасывал  с  себя одежду и свой браминский  шнурок.  Объясняя  этот
странный шаг,  он сказал Хридаю:  "Разве ты не знаешь, что когда
человек  думает о Боге,  он должен быть свободен от всех  уз?  С
самого  нашего  рождения мы наделены восемью оковами  ненависти,
стыда,  происхождения,  тщеславия праведного поведения,  страха, скрытности, касты и горя. Священный шнурок напоминает мне, что я
брамин,  и потому - превосходящий всех остальных. Взывая к Матери,  человек должен отбросить все подобные мысли".  Хридай поду
мал, что его дядя становится ненормальным.
   По мере углубления его любви к Богу,  он начал либо забывать,
либо  намеренно  не соблюдать  формальности  богослужения.  Сидя
перед изваянием, он иногда часами распевал песни великих поклонников Матери,  таких как Камалаканта и Рампрасад. Эти восторженные песни,  описывающие прямое видение Бога,  только  усугубляли
тоску Шри Рамакришны.  Он испытывал страдания ребенка, разлученного  со своей матерью.  Иногда,  в мучительном исступлении,  он
царапал свое лицо о землю и рыдал так горько,  что люди,  думая,
что он потерял свою земную мать,  сопереживали с ним в его горе.
Иногда,  в моменты скептицизма,  он вскрикивал:  "Есть ли Ты  на
самом  деле,  Мать,  или  это все выдумка - простая  поэзия,  не
имеющая под собой реальности?  Если Ты существуешь,  почему я не
вижу Тебя? Может быть, религия - это обыкновенная фантазия, а Ты
- всего лишь плод человеческого воображения?" Иногда он часа два
мог  сидеть на коврике перед изваянием без каких-либо  признаков
жизни,  подобно  неодушевленному предмету.  Он начал вести  себя
совершенно ненормальным образом,  большую часть времени не осознавая окружающего мира. Он почти перестал притрагиваться к пище,
и сон совсем оставил его.
   Но ему не пришлось ждать слишком долго.  Он так описывал свое
первое  видение  Матери:  "Я почувствовал себя  так,  будто  мое
сердце выжимали подобно мокрому полотенцу.  Я был охвачен какой-
то огромной нетерпеливостью и страхом, - что мне не дано судьбой
постичь Ее в этой жизни. Я не мог больше выносить разлуки с Ней.
Жизнь показалась мне никчемной.  Вдруг мой взгляд упал на саблю,
которую  всегда  держали в храме Матери.  Я  решил  покончить  с
собой.  Когда я вскочил как безумный и схватил ее, вдруг блаженная Мать раскрыла Себя. Постройки с их различными деталями, храм
и  все  остальное исчезло из поля моего зрения,  не  оставив  ни
малейшего следа,  и вместо них я увидел безбрежный, бесконечный,
лучезарный  Океан Сознания.  Насколько хватало взгляда,  сияющие
валы  бешено неслись на меня со всех сторон с ужасающим  грохотом,  чтобы поглотить меня! Я задыхался. Я был пойман в броске и
свален без чувств.  Что происходило во внешнем мире - я не знал,
но внутри меня протекал ровный поток неразбавленного блаженства,
совершенно нового для меня, и я почувствовал присутствие Божественной  Матери".  На его губах,  когда он вернулся  к  осознанию
мира, было одно лишь слово: "Мать".
 

СОСТОЯНИЕ БОЖЕСТВЕННОГО ОПЬЯНЕНИЯ
 
 
 
 

   Все  же  это  было лишь прелюдией к  предстоящим  интенсивным
переживаниям.  Первый  проблеск Божественной Матери  усилил  его
жажду взирать на Нее непрерывно.  Он хотел видеть Ее как в медитации,  так  и с открытыми глазами.  Но Мать начала дразнить его
своеобразной игрой в прятки, умножая и его радости и его страдания. Горько плача в моменты разлуки с Ней, он вдруг погружался в
транс и тогда обнаруживал Ее стоящей рядом,  улыбающуюся,  бесе
дующую,  утешающую, приказывающую не падать духом и наставляющую
его.  В  этот период духовной практики он имел  много  необычных
переживаний.  Когда  он  садился медитировать,  он  мог  слышать
странные лязгающие звуки в суставах ног,  как будто кто-то запирал их на замки,  один за другим, чтобы сделать его неподвижным;
и  при окончании его медитации он снова слышал те же  звуки,  на
этот раз отпирающие и освобождающие его. Он видел плывущие перед
глазами вспышки, похожие на рой летающих светляков, или какое-то
море густого тумана вокруг себя, с волнами, светящимися расплав
ленным серебром.  Или же он видел Мать, поднимающуюся из некоего
моря  полупрозрачного тумана,  - сначала Ее ноги,  затем  талию,
туловище, лицо и голову, наконец всю Ее фигуру; он чувствовал Ее
дыхание  и слышал Ее голос.  Проводя службы в храме,  он  иногда
становился экзальтированным, иногда оставался неподвижным подобно камню,  а иногда был почти в полном изнеможении от сильнейшей
эмоции.  Многие из его действий,  противоречащие всем традициям,
казались  людям кощунственными.  Он мог взять цветок и коснуться
им своей головы, тела и ног, а затем предложить его Богине. Или,
подобно пьянице,  он подходил пошатываясь к трону Матери, трогал
Ее  подбородок,  выражая так свои нежные чувства к Ней,  и  пел,
говорил,  шутил,  смеялся и танцевал. Или он брал кусочек пищи с
тарелки и прижимал к Ее рту, упрашивая съесть его, и не отставал
до тех пор,  пока у него не появлялось убеждения, что Она действительно поела.  Ночью, после того как Мать укладывали спать, из
своей  комнаты  он слышал, как Она поднимается  на  верхний ярус
храма  легкой  походкой счастливой  девочки,  позвякивая  Своими
браслетами на ногах.  Тогда он мог увидеть Ее стоящей с ниспадающими  волосами,  с Ее черной фигурой,  вырисовывающейся на фоне
ночного неба, смотрящую на Ганг или на далекие огни Калькутты.
   Естественно, храмовое начальство принимало его за умалишенного.  Его мирские доброжелатели отводили  его к опытным врачам  -
но ни одно лекарство не могло вылечить его болезнь. Долгое время
он  сам сомневался в своем здравомыслии.  Ему  ведь  приходилось
переплывать некое не нанесенное на карту море, не имея ни одного
земного  проводника.  Единственной его спасительной гаванью была Сама Божественная Мать. Он взывал к Ней: "Я не знаю, что все это
означает.  Я невежда в мантрах и писаниях. Научи меня, Мать, как
постичь Тебя. Кто еще может помочь мне? Разве Ты не единственное
мое  убежище и проводник?" И поддерживающее  присутствие  Матери
никогда  не покидало его в его тревогах и сомнениях.  Даже  тех,
кто осуждали его поведение,  поражали его чистота,  простодушие,
правдивость, честность и святость. Они ощущали какое-то возвышающее воздействие в его присутствии.
   Говорится,  что самадхи,  или транс, всего лишь только открывает врата духовного царства. Шри Рамакришна чувствовал неутолимое  желание наслаждаться Богом всевозможными путями.  Для своих
медитаций  он  обустроил одно место в  северной  лесистой  части
храмового  сада.  С помощью Хридая он посадил там пять священных
деревьев.  Это место,  известное как Панчавати, стало сценой для
многих его видений.
   С углублением его духовного состояния он все больше и  больше
ощущал  себя ребенком Божественной Матери.  Он учился  полностью
предавать себя Ее воле и позволять Ей направлять его.
   "О  Мать,  - постоянно молился он,  - я нашел убежище в Тебе.
Научи меня,  что делать и что говорить.  Твоя воля первостепенна
везде  и ведет к благополучию Твоих детей.  Погрузи мою  волю  в
Твою волю и сделай меня Своим орудием".
   Его  видения становились глубже и более сокровенными.  Ему не
нужно было больше медитировать, чтобы увидеть Божественную Мать.
Даже сохраняя осознание внешнего мира,  он мог видеть Ее так  же
отчетливо, как храмы, деревья, реку и людей вокруг себя.
   Как-то Матхур Бабу украдкой вошел в храм, чтобы посмотреть на
службу.  Он  был глубоко взволнован преданностью и  искренностью
молодого жреца.  Он понял, что Шри Рамакришна превращал каменное
изваяние в живую Богиню.
   Однажды  Шри Рамакришна покормил кошку пищей,  которая должна
была быть предложена Кали. Это было уже слишком для управляющего храмовым садом, который считал себя ответственным за надлежащее выполнение богослужений.  Он доложил Матхуру Бабу о безумном
поведении Шри Рамакришны.
   Шри Рамакришна так объяснял этот случай:  "В храме Кали Божественная Мать раскрыла мне,  что Она стала всем, что существует.
Она  показала мне,  что все было наполнено  Сознанием.  Изваяние
было  Сознанием,  алтарь  был Сознанием,  кувшины с  водой  были
Сознанием,  порог был Сознанием,  мраморный пол был Сознанием, -
все  было  Сознанием.   Я  увидел,  что  все,  что  было  внутри
помещения,  вымочено,  так  сказать,  в Блаженстве  - Блаженстве
Бога. Я видел какого-то злого человека перед храмом Кали, - но и
в нем я видел вибрирующую силу Божественной Матери. Вот почему я покормил кошку пищей, которая должна была быть предложенна Боже
ственной Матери. Я явственно ощущал, что все это было Божествен
ной  Матерью - даже кошка.  Управляющий храмовым садом  отправил
письмо Матхуру Бабе,  написав, что я кормил кошку пищей, предна
значенной  для  Божественной Матери.  Но Матхур  Бабу  прозревал
внутреннее состояние моего ума.  Он написал ответ  управляющему:
"Пусть он делает все, что ему хочется. Вы не должны говорить ему
ничего".
   Одним  из болезненных недомоганий,  от которых Шри Рамакришна
страдал в этот период,  было какое-то жгучее ощущение в теле,  и
он был вылечен от этого одним странным видением. Во время службы
в храме,  следуя указаниям писаний,  он воображал присутствие  в
себе "грешника" и уничтожение этого "грешника". Однажды он меди
тировал в Панчавати, когда увидел выскочившего из него какого-то
человека с черной кожей и красными глазами,  который шатался как
пьяный.  Вскоре  после  этого из него появился  другой  человек,
спокойный в своем самообладании, одетый в одеяние санньяси цвета
охры  и сжимающий трезубец в руке.  Этот второй человек напал на
первого и убил его трезубцем. С тех пор у Шри Рамакришны исчезло
это жжение.
   Примерно  в это время он начал поклоняться Богу,  относясь  к
нему  как слуга к своему хозяину.  Он подражал  Хануману,  вождю
обезьян из Рамаяны, идеальному слуге Рамы и традиционному образцу  этой  самоуничижающей формы поклонения.  Когда  он  думал  о
Ханумане,  его  движения и поведение начинали походить на обезьяньи.  Его  глаза становились беспокойными.  Он  питался  только
фруктами и корнями.  С одеждой, обвязанной вокруг талии и свисающей  в форме хвоста,  он прыгал с места на место,  вместо  того
чтобы  ходить.  И очень скоро он был благословлен видением Ситы,
божественной  супруги Рамы,  которая вошла в его тело и  исчезла
там со словами: "Я дарю тебе свою улыбку".
   Матхур  верил в искренность духовного рвения Шри  Рамакришны,
но  теперь  начал сомневаться в  его  психическом  здоровье.  Он
наблюдал его,  прыгающего как обезьяна. Однажды, когда Рани Рашмони слушала пение Шри Рамакришны в храме, молодой жрец внезапно
обернулся и шлепнул ее. Делая вид, что слушает его пение, она на
самом  деле думала об очередной судебной тяжбе.  Она приняла это
наказание как если бы оно исходило от Самой Божественной Матери,
но Матхур был возмущен.  Он попросил Шри Рамакришну держать свои
чувства  под контролем и соблюдать правила  приличия.  Сам  Бог,
аргументировал  он,  следует законам.  Бог никогда не разрешает,
например,  цветкам двух разных расцветок расти на одном  стебле.
На следующий день Шри Рамакришна подарил Матхуру Бабе два цветка
гибискуса на одном стебле - один красный, а другой белый. Матхур  и  Рани Рашмони начали приписывать умственную  ненор
мальность Шри Рамакришны,  - частично,  во всяком случае,  - его
строгому воздержанию.  Думая,  что естественный образ жизни рас
слабит  напряжение его нервов,  они задумали некий план с  двумя
женщинами  сомнительной  репутации.  Но как только  эти  женщины
вошли  в  его комнату,  Шри Рамакришна увидел в  них  проявление
Божественной Матери Вселенной и погрузился в  самадхи,  повторяя
Ее имя.

                           ХАЛАДХАРИ

   В  1858 году в Дакшинешвар приехал двоюродный брат Шри  Рамакришны по имени Халадхари,  которому суждено было оставаться там
в  течение восьми лет.  Из-за пошатнувшегося здоровья Шри  Рамакришны Матхур назначил этого человека на должность жреца в храме
Кали. Он имел сложный характер, следующий букве писаний, но едва
ли понимающий их смысл. Он любил участвовать в дотошных теологических  дискуссиях  и,  в меру своей  собственной  эрудиции,  он
принимался оценивать Шри Рамакришну.  Ортодоксальный брамин,  он
весьма  неодобрительно  относился к  неортодоксальным  действиям
своего  двоюродного  брата,  но на него не могли  не  произвести
впечатление  чистота жизни,  экстатическая любовь к Богу и стремление к реализации Шри Рамакришны.
   Однажды Халадхари вывел Шри Рамакришну из душевного  равновесия утверждением,  что Бог непостижим для человеческого ума. Шри
Рамакришна описывал эти мучительные минуты сомнений относительно
своих видений, - правда ли то, что в действительности они вводи
ли его в заблуждение:  "Рыдая,  я взывал к Матери: "Можешь ли Ты
так  обманывать меня,  глупого?" Потоки слез текли из моих глаз.
Немного погодя я увидел туманное облако,  поднимающееся с пола и
заполняющее все пространство передо мной. В центре облака появилось лицо с длинной бородой,  спокойное,  очень выразительное  и
открытое. Устремив на меня свой пристальный взгляд, оно торжественно произнесло: "Оставайся в бхавамукхе, на пороге относительного  сознания".  Оно повторило это три раза и затем  постепенно
исчезло в тумане, который и сам рассеялся. Это видение успокоило
мои сомнения".
   Искаженные  слухи  о слабеющем здоровье Шри  Рамакришны,  его
безразличии к мирской жизни и всевозможных ненормальных  поступках  достигли  Камарпукура и наполнили болью сердце  его  бедной
матери.  После  ее  неоднократных просьб он возвратился  в  свою
деревню,  чтобы  отдохнуть и сменить обстановку.  Но его  друзья
детства больше не интересовали его.  Божественная лихорадка съедала  его.  Он  проводил  большую часть дня и ночи на  одной  из